О кредитах - Александр Муниров

Занимаясь этой уборкой я все больше злился на и нее и на себя.

Вот, например, открытки. Пара валентинок с напечатанным заводским текстом. Картонки по другим случаям с банальными картинками, с простыми короткими подписями типа «От всей души желаю…» …чего-нибудь, в зависимости от праздника. Одна открытка с явно переписанным текстом из какого-то другого источника, от которой сквозило шаблонностью, какая всегда встречается в четверостишиях, типа:

В этот светлый день желаюНе знать ни горестей, ни бед,И с поздравлением этим, знаю,Тебя ждет много светлых и прекрасных лет!

А раньше я думал, что это мило.

Открытки я аккуратно рвал на четыре части и отправлял в мусорное ведро.

Вечером же опять напился, на сей раз у друзей, а ночью, когда возвращался домой, полез за деньгами, чтобы расплатиться с таксистом, и случайно вытащил белую визитку с номером телефона. Выйдя из машины, я сел на лавочку у подъезда и внимательно ее рассмотрел. На белоснежном картоне был номер. Золотые буквы. Ни названия фирмы, ни имени контактного лица, ни логотипа.

Подумав немного, я достал телефон.

Три гудка, за которые я успел подумать, что если это розыгрыш, то сейчас все выскажу, что думаю о десяти годах улучшений. А если это не розыгрыш, то рабочие часы уже закончились и мне никто не ответит…

– Слушаю вас, – раздался в трубке деловой женский голос. Судя по интонации, его владелица не спала.

– Здравствуйте… – сказал я.

– Здравствуйте, – дружелюбно ответили на том конце.

– Я у вас… взял какой-то кредит, или как там его… меня зовут… – представился я, чувствуя себя идиотом.

– Я вас помню, – сказал голос, – все в порядке?

– Как вам сказать… Вы сказали, что мне это поможет, а я что-то пока не замечаю никакого эффекта, – с каждым своим словом я понимал, что мое опьянение чувствуется даже по телефону. И слова звучат по-дурацки и жалко, словно я сам себя в эту минуту признаю никчемным, да еще и перед посторонним человеком.

– Не беспокойтесь, все еще впереди! – ответила девушка. В ее голосе слышалась твердость и уверенность, каких у меня отродясь не водилось.

– Да? А когда?

– У всех по-разному. Но эффект будет. Вы сами увидите.

Я помолчал в трубку, понимая, что дальше жаловаться на жизнь не стоит, и не зная, что еще можно сказать.

– Всего хорошего! – сказала девушка и отключилась.

Как вы понимаете, это был не последний наш контакт.

В следующий раз она позвонила месяцев через восемь, и я бы не сказал, что прошедшее время было судьбоносным в моей жизни. Все, что я успел сделать – это на некоторое время уехать из города в командировку и вернуться назад. Особо в поездку не рвался, но зато по приезду было о чем рассказать друзьям и на короткое время стать среди них своеобразным героем, так как никто из моих друзей тогда по командировкам еще не ездил.

Там я начал отращивать волосы и бороду и вернулся домой весьма лохматым. На работе это сочли чудачеством, женщины хихикали за моей спиной, но, как часто бывает, быстро перестали обращать на это внимание. Наверное, стоит сказать спасибо моей, уже сложившейся репутации человека, на которого никто особо не делает ставку, и потому не будет заставлять его заморачиваться на дресс-код. Меня и в командировку-то отправили только затем, чтобы сидеть и ждать, пока выдадут нужную кипу договоров. Все, что я там делал – это занимал очереди под дверями разных начальников и ждал, пока мне все подпишут. Но друзьям-то я, понятное дело, рассказывал иное.

– Вообще-то девушкам свойственно менять прическу после неудачной личной жизни, – заметил один мой друг. Тот самый, что стоял на мостах: – может быть, ты их еще и перекрасишь?

Колкость прошла мимо. По окончании месяца мне уже стало легче, а еще через три я окончательно уверовал в то, что мы расстались к лучшему. Через восемь месяцев я уже вовсю рассуждал о том, что личная жизнь только съедает время и пользы от нее значительно меньше, чем расстройств. Плюс необходимость подстраиваться под определенного человека или тратить время и силы на ругань.

Конец ознакомительного фрагмента.